29.05.2017

- Посмотри мне в глаза. Ну же. Не бойся. Тебе же сказали – посмотри страху в глаза. Вот он, я, твой страх. Смотри. А… боишься? Так ты трусиха. Вот оно что. Ты просто трусиха, по жизни. Ну, давай, соберись с силами, собери волю в кулак – так тебя учит твой психоаналитик? Я никуда не денусь. Просто буду стоять перед тобой и ждать, пока ты не посмотришь мне в глаза. Неужели тебе не интересно, как я выгляжу?

Ей было не до любопытства. Пока страх юродствовал перед ее мысленным взором, она сидела, сжавшись в комок, закрыв глаза, и умирала. Сердце выпрыгивало из груди, пот катил по внутренней стороне предплечий и бедер. Ей не нужно было смотреть на свой страх – она догадывалась, как он выглядел: под темно-коричневым грязным капюшоном таилась смерть. Но не та смерть, которая косит мгновенно, а потому – со страданием к своей жертве. Эта смерть была бесконечной, безжалостной, с холодным любопытством наблюдающая за тем, как ее жертва корчится в муках, как напрасно молит покончить с этими муками, и, наконец, сама уходит из жизни. Под темным капюшоном была тоска Каина, была вечная пустота, не имеющая ни входа, ни выхода.

Из полуобморочного состояния страха ее вывел телефонный звонок. Шатаясь, она добрела до брошенной наспех сумки и вынула мобильный телефон. Звонила подруга, просто так, чтобы поболтать. Подруга была из жизни – жизнерадостной, щебечущей о своих милых сердцу пустяках, небрежная к чужим страхам. Она отвечала подруге односложно, благодарная за звонок, который спасительно выдернул ее из опасного полузабытья.

Обо всем об этом она поведала своему психоаналитику ближе к вечеру. Психоаналитик ей нравился. Он прекрасно выглядел и вел себя безупречно – вежливо, внимательно, понимающе, разделяя тревоги пациента, но не погружаясь в них. Он выслушал ее рассказ молча, вертя в руках какой-то предмет, похожий на карандаш. Карандаш отбрасывал блики и сбивал ее со связного повествования.

- Ну, что ж, - задумчиво сказал психоаналитик. – Вы согласны, что мы с вами достигли цели и смогли определить ваш главный страх? Конечно, вы пока не готовы с ним работать, но уже хорошо, что вы о нем рассказываете, значит – ваш страх будет убывать.

Она кивнула, но в душе подумала, что страх, когда о нем рассказывают, только растет. По крайней мере, в ее случае. Ее опять начало колотить.

Психоаналитик задал ей все нужные вопросы, посоветовал все-таки попытаться нарисовать этот страх, а затем трансформировать рисунок так, чтобы страх стал терять свою привлекательность. Она энергично помотала головой – я не смогу.

- Хорошо, - сказал специалист. – Я пропишу вам успокоительное в дополнение к лекарству, которое вы уже принимаете. Думаю, что вам нужно увеличить дозу, до целой таблетки. Вы сейчас в отпуске? Тогда больше двигайтесь, гуляйте на свежем воздухе, радуйтесь прекрасной погоде – июнь просто великолепен.

Она поверила психоаналитику на слово – июнь действительно был теплым и щедрым на краски, только она этого ничего не воспринимала. Она вышла из кабинета и медленно пошла к дому по теневой стороне улицы – полуденное солнце лишало ее сил. Путь к дому лежал через дворы, уже темно-зеленые и тенистые. В этот час дня во дворах почти никого не было. Взрослые были на работе, а многие дети разъехались по дачам с бабушками и дедушками. Во дворе, через который она еле волочила ноги, стояла тишина. Тишина тоже пугала. Она села на скамейку возле песочницы. Ужасно хотелось спать, но она не имела права закрыть глаза, ибо он, ее страх, никогда не спал и никогда не покидал ее. Даже с открытыми глазами она чувствовала его присутствие, как будто за ней постоянно следовал неслышный убийца, ожидающий подходящего мгновения, чтобы нанести последний удар. Внутренне она почти сдалась на его милость.

- Тетенька, - сказал кто-то рядом тоненьким голоском. И еще раз. – Тетенька.

Она огляделась. Никого. Господи, уже глюки.

- Тетенька, помогите мне.

Она подняла голову. Высоко на дереве, на толстой ветке лежал мальчик, обхватив ее руками. Их глаза встретились.

- Что ты там делаешь? – удивилась она.

- Я полез спасать котенка. А он убежал. А я вот не могу слезть. Я очень боюсь.

И мальчик заплакал.

Она встала, потом села, потом опять встала. Нужно было что-то делать, но она не соображала, что именно. Мальчик тихо всхлипывал наверху.

- Где твои родители? – громко спросила она. – Почему они за тобой не следят? Пусть придут и снимут тебя с дерева.

- Мама ушла в магазин, но скоро придет. А папа на работе.

- Ну вот, нужно подождать маму, и все будет хорошо. Ты только крепче держись за ветку.

- Я не могу. Меня руки не держат. И ноги дрожат. Я сейчас упаду-у-у…

Мальчик уже рыдал, сотрясаясь всем телом.

- Господи! - сказала она громко куда-то вверх. – Господи! Подскажи, что мне делать.

По деревьям она лазила лет пятнадцать назад. Двор по-прежнему был совсем пустой. Она заметалась в панике под деревом. И кто-то внутри сказал ей – Лезь на дерево. Быстро. Иначе он сорвется.

Она скинула туфли и полезла вверх по шершавому стволу, обдирая руки. Мальчик перестал плакать, но она ничего не видела вокруг. Перед глазами был бесконечный толстый темно-коричневый ствол, по которому она карабкалась, как во сне. Но сон был до ужаса реальным. Ей показалось, что прошло несколько часов, когда она добралась до мальчика и уткнулась в его ноги.

- Не бойся, я уже здесь, - прохрипела она. Вопрос был в том, как снять его с ветки. Она подумала, потом обвила ноги мальчика одной рукой и стала медленно передвигать их вниз, одна за другой. Тело мальчика растянулось – он боялся отпустить руки.

- Теперь начинай передвигать руки вслед за телом, - говорила она, - не бойся, ничего не бойся, я тебя крепко держу.

Конечно, она блефовала, поскольку сама держалась на твердом суку очень нетвердо. Но мальчика ее слова убедили. Шаг за шагом, очень медленно они сползали вниз. Когда до земли оставалось метра полтора, силы ее оставили, но в последнем рывке она крепко обхватила мальчика руками и упала спиной, удерживая его перед собой. Ее тело ударилось о землю, покрытую травой, почти бесшумно. Боли не было, но в голове вспыхнули яркие огни.

Она какое-то время лежала на земле, глядя вверх. По синему небу плыли облака, зелень дерева, резная, шаловливая, качалась то вправо, то влево. Мальчик молча лежал на ней, как маленькая обезьянка, раскинув руки и ноги. Она держала его мертвой хваткой, и он вдруг зашевелился и пропищал – Тетя, мне больно. Отпусти меня.

Она разжала руки. Мальчик встал на четвереньки, а потом сел рядом с ней.

- Ну вот, видишь, мы оба спаслись. И было совсем не страшно.

- Страшно, - сказал мальчик.

- А как выглядел твой страх? – вдруг спросила она.

- Я его не разглядывал. Но он был, это точно.

- А потом?

- А потом, когда вы полезли за мной, страх ушел.

- Просто ушел?

- Да.

Они помолчали. Она села, чувствуя всю спину, которая ощущалась одной большой отбивной.

- Вон мама идет, - тихо сказал мальчик. – Вы ей не говорите ничего, ладно? А то она будет ругаться.

- Не скажу.

Она еще долго сидела на скамейке, одна. Ей было очень спокойно и радостно. Она закрыла глаза и увидела свой страх, который уходил от нее, с неподвижной спиной, покрытой темно-коричневой тканью.

- Подожди, - мысленно закричала она. – Повернись ко мне. Я готова увидеть твое лицо.

Страх повернулся. Ткань исчезла. Под ней ничего не было. Вернее была пустота, но солнечная, июньская, наполненная запахами и народившейся жизнью.

Она встала со скамейки, потянулась и даже помурлыкала от счастья. Теперь она знала, что будет жить долго-долго, и каждый день будет пить с наслаждением элексир жизни, пока не выпьет его до последней сияющей капли. Но это будет где-то ближе к вечности. А разве у вечности есть конец?

Татьяна Золотухина

http://www.metasintez.ru/material_gryppa_metasintez/mgm_27_05_2017.html